Чужак в чужой стране [= Чужой в чужой земле, Пришелец в земле чужой, Чужак в стране чужой, Чужак в чужом краю, Чужой в стране чужих] - Роберт Хайнлайн

— Чьей семьи?

— Чтоб у тебя кто-нибудь подох! Брысь! — Репортер ухмыльнулся и повернул обратно. Джубал наклонился к Джил и тихонько сказал: — Он в безопасности.

— Бен?

— Да. Он скоро будет здесь.

— Ох, Джубал! — Она расплакалась. Он взял ее за плечи.

— Перестань. Отправляйся в комнату и сиди там, пока не успокоишься.

— Да, босс.

— Выплачься в подушку, а потом умой личико. — Он направился к бассейну. — Все тихо! Я хочу сделать объявление. Мы были рады видеть вас здесь… но прием окончен.

— Вот еще!

— В бассейн его. Я старый человек и нуждаюсь в отдыхе. И моя семья тоже. Дюк, закупорь бутылки. Девушки, убирайте еду.

Поднялся ропот, более ответственные успокаивали своих коллег. Через десять минут все посторонние ушли.

Через двадцать минут прибыл Кэкстон. Офицер Спецслужбы, командующий машиной, заставил Джубала расписаться и оттиснуть отпечаток пальца на заранее приготовленной бумаге и отбыл, пока Джил всхлипывала на плече у Бена.

Джубал оглядел его с ног до головы.

— Бен, я слыхал, у тебя был недельный запой.

Бен гадко выругался, продолжая гладить Джил по спине.

— Пьян был в стельку, но не брал в рот ни капли.

— Как так?

— Не знаю. Не знаю!

Час спустя желудок Бена был хорошенько прокачан. Джубал сделал ему уколы, чтобы выгнать алкоголь и барбитураты. Бен принял ванну, побрился, переоделся, встретился с Человеком с Марса и выслушал беглый пересказ последних событий, поглощая еду и запивая ее молоком.

Ввести его в курс дела оказалось довольно трудно. Для Бена этой недели просто не существовало — он потерял сознание в Вашингтоне и был приведен в чувство в Мексике.

— Конечно, я знаю, что случилось. Они накачивали меня наркотой и держали в темной комнате… чтобы добиться своего. Но я ничего не могу доказать. А тут еще куча свидетелей… и все готовы под присягой рассказать о том, как некий гринго проводит время. И ничего я не поделаю.

— И не делай, — посоветовал Джубал. — Отдыхай и радуйся.

— Черта с два! Я вытащу…

— Це-це-це! Бен, ты остался в живых… что я нахожу очень и очень странным. Дуглас делает все точно так, как мы хотим… и я пока доволен этим.

— Об этом-то я и хочу поговорить. Я думаю…

— А я думаю, тебе пора в постель. А прежде выпей стакан теплого молока с тайным снадобьем старого дока Харшоу специально для тайных алкоголиков.

Вскоре Кэкстон уже вовсю храпел. Джубал побрел в свою спальню, но наткнулся в холле на Энн. Он устало покачал головой.

— Ну и денек выдался сегодня, девушка.

— Да уж. Не хотела бы я пропустить его, но и повторять еще раз ни к чему. Пора спать, босс.

— Минутку. Энн, что такого особенного в том, как этот парень целуется?

Лицо Энн сделалось мечтательным, потом словно подернулось рябью.

— Это надо самому попробовать.

— Я слишком стар, чтобы меняться. Но я интересуюсь всем, что касается мальчика. Есть какая-то разница?

Энн задумалась.

— Да.

— Какая?

— Майк все свое внимание полностью отдает поцелую.

— Тьфу ты! Я ведь делаю то же самое. Точнее, делал.

Энн покачала головой.

— Нет. Меня целовали мужчины, которые четко знали свое дело. Но они никогда не уделяли поцелую все внимание. Они не могли. Как бы они ни старались, часть их мозга была занята чем-то другим. Опозданием на последний автобус… шансами трахнуть девочку… собственной техникой поцелуя… или беспокойством о работе, о деньгах, о том, не застукал бы муж, отец или соседи. У Майка нет никакой техники… но когда Майк целует тебя, он не делает ничего больше. Ты — вся его Вселенная… и миг становится вечностью, потому что у него нет никаких посторонних планов, он никуда не спешит. Просто целует тебя, — она поежилась, — и это затягивает.

— Хм…

— Не хмыкай, старый развратник! Ты не понимаешь.

— Не понимаю. С сожалением должен сказать, что никогда не пойму. Что ж, спокойной ночи… Да, между прочим, я велел Майку запереться.

Она скорчила гримасу.

— Ни себе, ни людям!

— Он и так достаточно быстро учится. Не надо подгонять его.

Глава 18

Конференцию отложили на двадцать четыре часа, что дало Бену Кэкстону время восстановить силы, узнать о событиях прошедшей недели, «стать ближе» с Человеком с Марса — потому что Майк грокнул, что Джил и Бен водные братья, проконсультировался с Джил и торжественно предложил Бену воды.

Джил наскоро проинструктировала Бена, и это заставило его как следует призадуматься, чтобы разобраться в себе. Его тревожило какое-то неопределенное беспокойство: он испытывал досаду из-за близости, явно существующей между Майком и Джил. Неделя смертельного забвения изменила его взгляды на холостяцкую жизнь. Он сделал предложение Джил сразу же, как только они остались вдвоем.

— Пожалуйста, Бен, не надо. — Джил отвела взгляд.

— Почему? У меня надежная работа, хорошее здоровье, по крайней мере, будет, как только я избавлюсь от этой «правдивой» наркоты… А пока она еще во мне, я испытываю порывы говорить одну лишь правду. Я люблю тебя. Я хочу жениться на тебе и растирать твои бедные усталые ножки. Может, я слишком стар? Или ты собираешься за кого-нибудь другого?

— Нет, что ты! Бен, дорогой… Бен, я люблю тебя. Но не проси меня сейчас: у меня появилась… ответственность.

Он так и не смог поколебать ее. Он понял наконец, что Человек с Марса не был ему соперником, а просто пациентом Джил. А человек, женящийся на медсестре, должен смириться с фактом, что медсестры испытывают материнские чувства к своим подопечным… смириться и радоваться этому: если бы у Джил не было черт характера, делающих ее хорошей медсестрой, он бы не влюбился в нее. И дело было вовсе не в той восьмерке, которую выписывал ее игривый задик, когда она шла, не в ослепляющем, словно хлыстом по глазам, виде спереди… он же не подросток, интересующийся исключительно размерами груди! Он любил ее самое.

И хотя это отодвигало его на второе место после пациентов, будь он проклят, если собирался ревновать! Майк был хорошим малым — наивным и невинным, как и описала его Джил.

Он вовсе не предлагал ей ложе из роз; жене газетчика тоже со многим приходится смиряться. Он мог временами пропадать на несколько недель, его рабочий день был ненормирован. Ничего удивительного, если бы Джил завела кого-нибудь на стороне. Но Джил не такая.

Собрав все это воедино, он с чистым сердцем принял от Майка стакан воды.

День отсрочки был нужен Джубалу для того, чтобы распланировать встречу.

— Бен, когда ты свалил все это на меня, я сказал Джиллиан, что палец о палец не ударю, чтобы защищать так называемые «права» Майка. Я изменил свое мнение. Мы не позволим правительству ограбить парня.

— Уж этой-то администрации — определенно.

— Следующая будет еще хуже. Бен, ты недооцениваешь Джо Дугласа.

— Он дешевый политикан с соответствующей моралью!

— Да. И невежда до шестого знака после запятой. Но он все же прекрасный и добросовестный правитель… лучший, чем мы заслуживаем. Мне доставило удовольствие сыграть с ним в покер — он не жмется и платит с улыбкой. Он довольно сносный и миляга.

— Джубал, будь я проклят, если понимаю вас. Вы говорили, будто были совершенно уверены в том, что Дуглас убил меня… и он был недалек от этого! Вы здорово блефанули, спасая меня, и один бог знает, как я вам признателен! Но не думаете же вы, что я забуду, что за всем этим стоял Дуглас! Нет совершенно никакой его заслуги в том, что я жив. Он предпочел бы, чтобы я сдох.

— Согласен. Но ты все же забудь об этом.

— Будь я проклят, если забуду!

— И будешь дураком. Ты ничего никому не докажешь. А я не буду обращать внимания на твои призывы и не позволю взвалить эту ношу на себя. Я сделал это вовсе не для тебя.

— А для кого же?

— Для маленькой девушки, которая собиралась уйти отсюда, хотя на ней висело обвинение в похищении, уйти и, быть может, убить себя. Я сделал это потому, что она была моей гостьей, а я находился в добром расположении духа. Я сделал это потому, что она была воплощением воли и отваги, но по глупости бросила вызов старой сове. Но ты, циничный, погрязший во грехе паршивец, все знаешь о старых совах. Если твоя беззаботность толкнула тебя в когти одной из них, кто я такой, чтобы вмешиваться в твою карму?

— М-м… О'кей, Джубал, черт вас раздери… за то, что суетесь в мою карму. Если она есть у меня.

— Спорное заявление. Фаталисты и люди со свободной волей расплачиваются в четвертой четверти, как я слыхал недавно. Так или иначе, я не желаю тревожить человека, сидящего в сточной канаве. Творить добро — все равно что лечить гемофилию: единственная помощь таким больным — дать истечь кровью… пока они не наплодили новых гемофилов.